— Ничего, — сказал Шарп. — Для начала надо покопаться в прошлом миссис Николетис. Вдруг что-нибудь всплывет?

— Может, ее убрали, испугавшись, что она их выдаст? Она могла проболтаться?

— В последнее время она начала тайком пить.., значит, нервы ее были на пределе, — сказал Шарп. — Она могла не выдержать и во всем сознаться. Прийти с повинной.

— Но делами заправляла не она?

Пуаро покачал головой.

— Думаю, нет. Она была слишком на виду. Наверняка она много знала, но заправлял всем кто-то другой.

— А как вы думаете, кто же этот «другой»?

— Есть у меня кое-какие соображения, но я могу ошибаться. Да, скорее всего, я ошибаюсь.

Глава 16

продекламировал Найджел. И добавил:

— Сказать иль не сказать? Вот в чем вопрос.

Он налил себе еще одну чашку кофе и вернулся с ней к столу.

— Что сказать? — спросил Лен Бейтсон.

— Да так, кое-что. — Найджел беззаботно взмахнул рукой.

— Ну конечно, если ты можешь помочь следствию, то надо сейчас же сообщить в полицию, — неодобрительно заметила Джин Томлинсон. — Тебя никто не осудит.

— Джин опять взялась за проповеди, — съязвил Найджел.

— Moi, je n'aime pas les flies [34] , — добавил Рене.

— Так что сказать? — снова спросил Лен Бейтсон.

— То, что мы знаем, — ответил Найджел. — Друг о друге, — пояснил он свою мысль и обвел стол озорным взглядом. — Ведь согласитесь, — весело добавил он, — что мы знаем друг друга вдоль и поперек. Это вполне естественно, когда живешь под одной крышей.

— Но как определить, что важно, а что нет? Ведь многие вещи полиции не касаются! — страстно, с негодованием воскликнул мистер Ахмед Али, вспомнив язвительные замечания инспектора по поводу его коллекции открыток.

— Я слышал, — Найджел повернулся к мистеру Акибомбо, — у вас нашли много интересного.

Если Акибомбо и покраснел, то это было незаметно, но ресницы его смущенно задрожали.

— В моей стране много предрассудок, — сказал он. — Мой дедушка давал мне такие вещи, чтобы я привозил их сюда. Я сохранял их из-за жалость и уважение. Я сам современный и научный, я не верю колдовство, но поскольку я не совсем хорошо владею английский язык, я затруднился объяснить это полицейскому.

— Даже у нашей малышки Джин, наверно, есть секреты, — сказал Найджел, устремив взгляд на мисс Томлинсон.

Джин в сердцах воскликнула, что не позволит себя оскорблять.

— Я уеду отсюда, — сказала она, — в Ассоциацию молодых христианок!

— Смилуйся, Джин, — взмолился Найджел. — Мы больше не будем.

— Отвяжись от нее, Найджел, — устало сказала Вэлери. — Поймите, полиции ничего не оставалось, как обыскать дом.

Колин Макнабб откашлялся.

— По-моему, — изрек он менторским тоном, — полиции следовало ввести нас в курс дела. Что именно явилось причиной смерти миссис Николетис?

— Наверное, нам скажут во время дознания, — раздраженно откликнулась Вэлери.

— Не уверен, — сказал Колин. — Я лично считаю, что они отложат дознание.

— У нее стало плохо с сердцем, да? — спросила Патрисия. — Она ведь упала на улице.

— Она была пьяна, когда ее доставили в участок, — пояснил Лен Бейтсон.

— Значит, она все-таки пила, — протянула Джин. — А я, представьте себе, всегда это подозревала. Говорят, когда полиция обыскивала дом, у нее в буфете нашли гору пустых бутылок из-под бренди, — добавила она.

— Наша Джин все про всех знает, — поддел ее Найджел.

— Теперь понятно, почему она бывала такой странной, — сказала Патрисия. Колин опять откашлялся.

— Знаете, я случайно видел, как она заходила в субботу вечером в «Ожерелье королевы», я как раз возвращался домой.

— Там-то она и наклюкалась, — сказал Найджел.

— Значит, она умерла от слишком большой дозы алкоголя? — спросила Джин.

Лен Бейтсон замотал головой.

— От кровоизлияния в мозг? Вряд ли.

— Боже мой, неужели вы думаете, что ее тоже убили? — спросила Джин.

— Наверняка, — сказала Салли Финч. — Вот уж чему не удивлюсь.

— Пожалуйста, — сказал Акибомбо. — Я правильно понял? Вы думаете, что ее кто-то убил?

Он вертел головой, заглядывая в лица соседей.

— Пока что у нас нет оснований так думать, — сказал Колин.

— Но кому нужно было ее убивать? — затараторила Женевьев. — Она что, купалась в деньгах? Да, если она была богатой, значит, ее правда могли убить.

— Она была просто несносной, моя радость, — сказал Найджел. — По-моему, у каждого руки чесались ее укокошить. Лично я много раз собирался, — добавил он, весело уплетая мармелад.

— Салли, можно я тебя спрошу одну вещь? Из-за то, что говорили на завтрак. Я очень много думал.

— На твоем месте я не стала бы много думать, Акибомбо, — сказала Салли. — Это вредно для здоровья.

Салли с Акибомбо обедали в летнем ресторане в Риджентс-парке, — по календарю лето уже наступило, и ресторан открыли.

— Все утро, — мрачно начал Акибомбо, — я был очень расстроен. Я не мог правильно отвечать на вопросы преподаватель. Он был мной сердит. Он сказал, я переписываю много книг и не думаю сам. Но я приехал в Англия, чтобы приобретать знания из книги, и мне кажется, книги говорят лучите, чем говорю я, потому что я не говорю хорошо по-английски. И кроме того, сегодня утром я мог думать только о том, что происходит на Хикори-роуд, и о трудности, которые там есть.

— Как я тебя понимаю, — сказала Салли. — Я тоже все утро не могла сосредоточиться.

— Поэтому я прошу тебя, пожалуйста, сказать мне несколько вещи, потому что я очень много думал.

— Ну, валяй, рассказывай, о чем ты думал.

— Я думал об этом.., бореном.., бореном…

— Бореном? О борной кислоте, что ли?

— Я не хорошо понимаю. Это кислота, да? Кислота, как серная, да?

— Ну, не как серная, нет, — сказала Салли.

— Это не для лабораторные эксперименты?

— Никогда не слышала, чтобы с борной кислотой проводились эксперименты. По-моему, она совсем не едкая и безобидная.

— Ты хочешь сказать, что ее можно класть в глаза?

— Ну да. Для этого она и существует.

— Ага, значит, объяснение такое. Мистер Чандра Лал, он имеет маленькую белую бутылку с белый порошок, и он кладет порошок в горячий вода и моет с ней глаза. Он держит это в ванной, и когда один день ее там нет, он становится очень сердитый. Это значит бореный кислота, да?

— Но что ты все про борную да про борную?

— Я скажу тебе скоро. Не сейчас. Я должен еще думать.

— Думать — думай, но особо не выступай, — сказала Салли. — Я не хочу, чтобы и ты отправился на кладбище.

— Вэлери, ты не могла бы дать мне совет?

— Ну, конечно. Джин, хотя, честно говоря, не понимаю, зачем люди приходят советоваться. Ведь потом они все равно поступают по-своему.

— Но для меня это вопрос совести.

— Тогда ты не по адресу обратилась, у меня ведь нет ни стыда, ни совести!

— Не говори так, Вэлери!

— Я говорю как есть. — Вэлери погасила окурок. — Я вожу контрабандой парижские тряпки, беспардонно вру образинам, которые приходят к нам в салон, уверяю их, что они писаные красавицы. Я даже езжу зайцем в автобусе, когда у меня нет денег. Ну, да ладно, шутки в сторону. Что у тебя стряслось?

— Вэлери, ты помнишь, что Найджел сказал за завтраком? Как ты думаешь, можно выдавать чужие секреты?

— Что за дурацкий вопрос! Ты не могла бы выразиться поточнее? О чем ты говоришь?

— О паспорте.